«Везде перед нами Америка»: чем путешествие в Одессу вдохновило Марка Твена

 

Тогда Марк Твен еще не был автором приключений Тома Сойера и Гекльберри Финна, а только журналистом, корреспондентом «Геральд трибюн» и «Нью-Йорк трибюн», да и имя носил настоящее – Сэмюэл Клеменс. На пароходе «Квакер-Сити» он совершил круиз по Европе и Ближнему Востоку. Заехал в Одессу, Ялту, Севастополь. Впечатления от поездки описал в своей первой книге — путевом романе «Простаки за границей, или Путь паломников». Это произведение, собранное из путевых статей-заметок, произвело фурор и стало бестселлером.

Собственно, в Одессу писатель попал случайно, в маршруте ее не было: пароходу пришлось зайти в одесский порт, чтобы пополнить запасы угля. У туристов были сутки, чтобы познакомиться с городом.

Брат будущей жены писателя Чарльз Лэнгдон вычитал в путеводителе и рассказал Сэмюэлю, что, мол, в Одессе осматривать особо нечего. Однако, погуляв по улицам, Твен убедился в том, что это далеко не так.

Первым на глаза писателю попался бронзовый Дюк — самый первый памятник в Одессе. Он называл его «удивительным местным жителем в кителе на пуговицах, застегнутых под самое горло». Как вспоминал писатель позже, он «стоит над морем на широком, красивом проспекте». Из рассказов гида Марк Твен узнал, что одесситы, которым герцог де Ришелье посвятил свой изобретательный ум, совсем не ценили своего благодетеля. Эта история тронула американца до глубины души.

«Ришелье основал Одессу, всячески заботился о ней, отдавал ей свое богатство, — писал Твен. — При этом люди, для которых он столько сделал, равнодушно смотрели, как он однажды спускался по этим самым ступеням, был стар, беден, у него ничего не осталось, — и никто не помог ему. А когда он умер, всеми забытый, воздвигли этот прекрасный памятник и назвали в его честь одну из улиц».

Истинным благодеянием Марк Твен назвал и прогулку по лестнице, в то время еще не именуемой Потемкинской.

«Вниз к гавани спускается гигантская каменная лестница, в ней двести ступеней, каждая — пятидесяти футов шириной, и через каждые двадцать ступеней — просторная площадка, — написал он. — Это великолепная лестница. И когда люди взбираются по ней, они кажутся издали просто муравьями».

Не скупясь, Марк Твен, славящийся едким сарказмом и острословием, одаривал Одессу комплиментами. Отметил даже, что она еще, пожалуй, сможет сравняться с величайшими городами Старого Света. Ему пришлись по душе утопающие в зелени улицы, цветущие деревья – акации, которых много и на юге США. Город напомнил ему родную Америку — перпендикулярной планировкой, широкими улицами, торопливым движением пешеходов и вечно оживленными дельцами в торговых лавках. Невысокие здания в два-три этажа, просторные, чистые, опрятные и свободные от всяких причудливых украшений, — тоже как будто были родом из Америки.

«Все вокруг — новенькое, с иголочки, так привычно нашему глазу, — написал Марк Твен. — И даже густое облако пыли окутало нас, словно привет с милой нашему сердцу родины, — так что мы едва не пролили благодарную слезу, едва удержались от крепкого словца, как то освящено добрым американским обычаем. Куда ни погляди, вправо, влево, — везде перед нами Америка!»

Запомнились ему и моменты, резко отличающие заморский город от Штатов. Так, упоение привычной картиной нарушила пролетка с кучером.

«Вот промчалась пролетка с кучером на козлах — и баста! — иллюзии как не бывало, — поделился Марк Твен. — На кучере надето что-то вроде длинной нижней юбки без обручей. А позже перед нами вырос купол местной церквушки. Он был увенчан стройным шпилем и закруглялся к основанию, напоминая перевернутую репу. Все это заграничное, и экипажи тоже выглядят непривычно, но все уже наслышаны об этих диковинках, и я не стану их описывать».

Писатель пробыл в городе всего лишь день, но запомнил его на всю жизнь. Твен успел побывать в гостях у брата графа Воронцова, посетил антикварные магазины. В одном ему приглянулись две ценные скрипки. Но предприимчивый хозяин музыкальной лавки соглашался продать их… только в обязательном комплекте с двумя шубами. Позже журналисту всучили фотоаппарат, где в наборе из десяти пластин к камере подходило всего три. Зато вино он смог купить дешевле чернил и отметил, что его в Одессе разливают ведрами.

Не остался американец равнодушным и к местным базарам. Он посмеялся над нелепыми нарядами крестьян-торговцев из дальних деревень, понюхал самопальных гаванских сигар местного производства и наелся мороженого.

«Дорвавшись до него, мы кутили вовсю, — с восторгом рассказывал писатель. — Дома мы никогда не соблазнялись мороженым, но теперь взираем на него с восторгом, ибо в этих пышущих жаром восточных странах его не часто встретишь».

По материалам «КП в Украине«.

Читайте также:

Одесские катакомбы: история, легенды и тайны

Памятник Ришелье в Одессе нарядили в вышиванку

Матера – позор и слава Италии