Нью-Йорк: первое впечатление

Под ногами у меня мягко пружинила древесная стружка, щедро раскиданная по полу ресторана, в руке мирно колыхался бокал с пивом, а во рту громко хрустели самые ужасные мидии на свете. Эти мидии были настолько отвратительны, что мне хотелось узнать их родословную, приехать на место рождения и публично пристыдить всех родственников этих мидий. А затем ту же самую процедуру, но держа в руках половник с шипами, для пущей убедительности, проделать с поваром. Но я лишь мирно улыбался, оглядывался по сторонам, криво подмигивал девушке за соседним столиком (слишком криво, судя по тому, что она тут же пересела), и пробовал побороть отвратительные мидии. Это был вызов. Это было испытание. Это был мой первый день в Нью-Йорке.

К мидиям я пристрастился в Бельгии. В Бельгии они повсюду, на каждом углу. Их добавляют в шоколад (теперь догадываетесь, почему он такой сладкий?), в фундамент домов (теперь понимаете, почему они стоят сотни лет?), и в супы, салаты, запеканки, йогурты, картошку фри, а также компот (теперь вы знаете, почему Бельгия не самое популярное у туристов направление). Но я к мидиям расположился очень быстро, сам не знаю почему. Возможно, в мидии, в свою очередь, добавляют кокаин. Мама, если ты это читаешь, я пошутил. Если бы куда-то добавили кокаин, я бы это сразу учуял. У меня особый нюх на кокаин. Мама, это тоже шутка.

После неудачного опыта с мидиями я нашел свою медицинскую страховку, положил ее в рюкзак и отправился навстречу американской мечте. Мечта заставляла себя ждать. Поезда метро не было уже двадцать минут. Потенциальные пассажиры делали вид, что не нервничают. Я делал вид, что не ел накануне мидии. Хотя, мне кажется, мое зеленоватого вида лицо меня выдавало.

В поезде, который вез меня из Бруклина на Манхеттен, было немного прохладно. Если бы я хотел хорошо сохраниться для потомков, я бы не выходил из этого поезда никогда. Подозреваю, что в этом поезде можно было бы перевозить мороженое. Или охлажденную рыбу. А если проехать еще три остановки, то и замороженную. Не помню, стучали ли зубы когда я выходил из вагона. Помню, что на выходе меня встретила тридцатиградусная жара и чернокожий парень, раздававший рекламные листовки. Он спросил, откуда я. Я ответил, что из Сибири и вытер иней с верхней губы. Из Сибири, воскликнул он, у меня там живет друг, и вытер пот со лба.

Проход к набережной был оцеплен. Его лениво охраняли двое сомнамбул в полицейской форме. Какая-то велосипедистка попыталась было нарушить сон сотрудников полиции, но они тут же встрепенулись ястребами, мило улыбнулись ей и знаками показали, что проезд запрещен. За оградой толпились любопытные. «Obama is coming», – сказала одна пухленькая любопытная другой пухленькой любопытной. Я тут же принял вид пухленького любопытного и достал длиннофокусный объектив. 

На балконе вокзала, с которого отправляется паром на Статен-Айленд, прохладно и отличный вид. Идеальное место для снайпера фотографа-любителя. Я считал полицейских, а снайперы считали пуговицы на моей рубашке. Красные точки бродили по моей груди, пока я фокусировался с помощью таких же красных точек в объективе. По крайней мере, так мне рисовало мое воображение. На деле, я снимал, прячась за очень большой черной дамой. Черная дама была настолько большой, что, я был в этом уверен, выдержала бы прямое попадание ракеты «томагавк». Но охрана американского президента вела себя расслабленно. Вот даже и дорогу перекрыли только в одну сторону. Не серьезно как-то для президента сверхдержавы. 

Буду честным: увидеть лично президента США не получилось. Впрочем, и ему не выпало счастья встретиться со мной. В этом смысле у нас равный счет 1:1. 

Между островами Манхеттен и Статен-Айленд курсирует бесплатный паром. По идее, он должен возить американцев из дома до работы и обратно. Но по факту он возит туристов, которые дружат с интернетом. Туристы, которые не удосужились хоть немного почитать про Нью-Йорк и окрестности, за деньги потеют в длинной очереди к статуе и проклинают давящие на завтрак и самооценку резинки на трусах.

 

Нью-Джерси – вот он, на расстоянии полета бейсбольного мяча. (Это я тренируюсь в метафорах перед подачей документов на американское гражданство.) Нью-Джерси – это что-то вроде Красногорска рядом с Москвой. Только вместо МКАД здесь Гудзон. Небоскреб слева – штаб-квартира инвестиционного банка Goldman Sachs. Когда-нибудь я построю себе такую же. Когда брошу пить, курить, звонить на короткие номера, поступлю в Гарвард, изобрету лекарство от рака, напишу девятую симфонию, нарисую черный квадрат и расплачусь по ипотеке. Пока я просто не знаю, с чего начать в этом списке.

С парома открывается прекрасный вид не только на статую Свободы, но и на частокол манхеттенских небоскребов. 

Я шел пешком уже 30 минут. На Google-картах он казался таким небольшим, этот Манхеттен. Подозреваю, в Google это сделали специально, чтобы в Манхеттен было сложнее целиться межконтинентальными боеголовками.

На Таймс-Сквер было шумно и много туристов. Какие-то люди изображали статуи Свободы и различных героев комиксов и мультфильмов, но играли крайне неубедительно. Особенно роли не удавались статуям, они почему-то все время двигались. Разве статуи не должны стоять неподвижно? Неподвижно застыл на площади только Джордж Коэн. Русскоязычные туристы в толпе сдавали себя фразой «кто этот чувак?» Я тоже произнес эти слова, и полез в интернет в телефоне. Интернет мне ответил, что это английский футболист. А говорили, что в США soccer не в почете.

Через два часа я уже лежал в Центральном парке с хот-догом в руке и писал маркером на картонке «I am hungry». Корни-корнями, но старт-ап, задуманный еще в Москве, ждать не должен. В каком-то из этих небоскребов купил квартиру своей дочери российский миллиардер Дмитрий Рыболовлев. Значит, и у меня получится. Главное, верить в свое дело.

Сергей Дик – непрофессиональный фотограф, непрофессиональный путешественник и старающийся не изменять своей профессии журналист.

«В поездках я стараюсь притвориться камнем, деревом или какой-нибудь заезжей звездой. В конце жизни планирую написать книгу. Некоторые главы уже написаны в моем ЖЖ».