Однажды в Мексике

Я летел над Атлантическим океаном и в тайне надеялся. Я даже разучил несколько слов по-испански. Ну там, грация и пор фавор. А больше сыну наркобарона знать и не нужно. Достаточно уметь грозно сверкнуть глазами. Так что большую часть своего 12-часового перелета я не столько учил испанский, сколько тренировал суровый взгляд. Кажется, у меня получилось. Сосед в конце концов пересел.

Какой черт меня направил в эту Мексику, я и сам не знаю. Может быть, жажда приключений. А, может, хотелось сменить обстановку. А еще, быть может, потому что начальство отправило меня в командировку. Начальство любило отправлять меня в командировки. Куда угодно, лишь бы я не мозолил начальству глаза. Да я и сам рад был улететь. В Мексике я снимал репортаж о том, как в сложных мексиканских условиях выживают российские самолеты под названием «Сухой Суперджет». Забегая вперед скажу, что нормально так выживают. Может, не так хорошо, как наркобароны или их дети, но тоже ничего. Ну и раз уж я настолько нетерпеливый: система обслуживания мексиканских аэропортов ни черта не работает. Нашей съемочной группе без труда удалось эту самую систему практически парализовать.

 

В первую ночь мы обосновались в каком-то отеле, недалеко от аэропорта Мехико. На следующее утро нас ждал двухчасовой переезд, перестрелки с членами наркокартелей, песни с мариачи и прочие веселые приключения. Так, по крайней мере мне рисовало мое воображение, воодушевленное фильмами Роберта Родригеса. Официант в отельном ресторане одновременно с этим рисовал странные знаки руками в воздухе. Он никак не мог понять, этот недогадливый мексиканский официант, что текилу пьют с лимоном и солью. Пришлось объяснить ему эту старую мексиканскую традицию. Это был вообще очень странный ресторан и странный отель. Кормили в нем, прямо скажем, не важно. И даже не боялись признаваться в этом.

Мехико запомнился своими тоскливыми пробками. Я живу в Москве семь лет, и в пробках толк знаю. Любой, кто прожил в Москве больше трех дней, знает толк в пробках. В пробках я спал, ел, писал репортажи, письма с признанием в любви Ким Кардашьян, смс бывшей учительнице по математике, которая пыталась меня завалить на экзамене, чтобы мне не предложили пост президента «Роснефти», радовался, злился, строил планы по завоеванию планеты… Да мало ли что можно делать в московских пробках! В мексиканских пробках я откровенно скучал. Они нагоняли грусть и заставляли вспомнить все синонимы слова тлен. Быть может, дело в том, что никто не сигналил, не показывал средний палец и не грозил травматом, не знаю. Но скукота была страшная.

Первое, что бросается в глаза в Мексике, – это мексиканцы. В Мексике, как ни странно, их много, и они повсюду. Мы ехали из Мехико в Толуку, и везде были эти мексиканцы. И каждый третий выглядел как Дэнни Трехо. Мне казалось, этот водитель грузовика вот-вот достанет свой мачете и сделает со мной то, в чем современная медицина, к сожалению, бессильна, то есть клонирует меня на несколько частей. Но водитель грузовика только улыбался в густые черные усы и наваливался на руль, поворачивая свой многотонный рефрижератор. Возможно, просто не хотел марать мачете об меня. Я же точно знал, что расслабляться не стоит. По крайней мере, пока не зайдешь в уборную отеля. Мимо окна автомобиля проносились чьи-то ботинки, висящие на проводах. Все знатоки голливудского кино знают: так уличные банды обозначают границы своих территорий.

 

В Толуку мы прибыли целыми и невредимыми – к моему величайшему разочарованию. Это путешествие вообще было полно разочарований. Начиная отвратительным фахитас в придорожном кафе и заканчивая магнитиком в аэропорту за семь долларов. Все в этой Мексике было до приторности мирно и чинно. Даже деревья пытались мне улыбаться. Но я-то знал: заставить улыбаться дерево могут либо наркотики, либо мачете. И хоть я прилетел сюда из Амстердама, склонялся больше ко второму варианту.

 

Не смывая пыль с ботинок, мы направились в ангар компании Interjet. Эту метафору я спер у кого-то из писателей, то ли у Эсхила, то ли у Гюго, уж и не вспомню точно. В Толуке находится база этой мексиканской авиакомпании. Interjet подписал контракт на покупку трех десятков российских самолетов. Отважные и смелые эти мексиканцы, преклоняюсь перед ними. А еще и с чувством юмора. Логотипом своей авиакомпании они выбрали снежинку. По уличному градуснику мимо отметки +35 скатилась скупая слеза умиления.

Такому грешнику, как я, в Мексике, конечно, не место. Я пью пиво во время поста, кричу «срань господня!», когда не могу достать звонящий телефон из заднего кармана джинсов, громко чихаю в церкви, от чего гаснут свечи, и вообще на мне клейма ставить негде. Да и будем честными друг с другом: не для того конкистадоры пачками вырезали индейцев, неся правильную веру, чтобы я своим грешным рылом нарушал их суровую средневековую концепцию. Тем более, что концепция, как мне показалось, дала свои плоды. Мексиканцы, как по мне, так очень религиозны и суеверны. Не удивлюсь, если они и поля с коноплей освящают по всем правилам. Двигатели от самолетов уж точно. Да что уж там говорить, если в самолетах, которые они заказали, нет тринадцатого ряда. Это было требование представителей авиакомпании.

Пока мой оператор делал подсъемки, я ходил вокруг и активно уставал. У журналистов так принято: пока оператор работает, нужно успеть устать. Вы заметили, что все корреспонденты федеральных каналов начитывают свои сюжеты уставшим голосом? Потому что за время съемок они сильно устают. На самом деле это адская работа. Нужно указать оператору на одушевленный или не очень предмет и сказать «сними ЭТО красиво!». ЭТИМ может быть и самолет, и семья беженцев из Конго. Задача оператора состоит в том, чтобы понять, какой тональности сюжет. Если сюжет позитивный, на крыльях самолета должна блистать радуга, в иллюминаторах отражаться девичьи улыбки, а в глазах беженцев из Конго светиться радость. Если сюжет негативный, на логотипе авиакомпании должна подтекать краска, над иллюминатором кружиться пыль, а в глазах беженцев из Конго читаться неподдельное удивление при встрече с российской бюрократической системой. Хороший оператор – это тот, кто не мешает журналисту ходить вокруг и уставать, и не задает лишних вопросов. 

Я, честно говоря, думал, что устану уже там, в ангаре. Бог видит, я старался. А мы уже выяснили, что в Мексике бог точно видит лучше. Воздух был прозрачен, как помыслы младенца, и на небе играли друг с другом лишь редкие завитушки облаков. Это я спер точно не у Гюго. Но нет, нам предстоял еще ряд серьезных испытаний. Необходимо было проверить российские самолеты в деле. Ну, то есть на самом ли деле они могут взлетать, и что, наверное, не менее важно, приземляться? Поэтому пришлось ехать в аэропорт. Аэропорт был неподалеку, всего в паре километров. TripAdvisor подсказывал, что ближайший бар гораздо дальше.

Есть хорошие журналисты, которые снимут, что дадут, а потом напишут репортаж. Ограничатся одним комментарием Геннадия Онищенко и подсъемкой спящих коллег на пресс-конференции. Зато потом в репортаже будет взрываться бомба над Хиросимой и инопланетяне высаживаться на Землю. Я так не умею и к хорошим журналистам не отношусь. Я вообще достаточно ленивое животное. Так мне говорила еще моя первая девушка. Поэтому, зевая, я попросил разрешить нам снять, как взлетают и садятся самолеты. Лазерной указкой, которой можно посветить в глаза пилотам, я запасся заранее.

 

Мы мчались в красном пикапе по взлетной полосе, а я представлял себя Безумным Максом. На капоте не хватало станкового пулемета, но пришлось с этим недостатком пикапа смириться. У нашего водителя горели глаза и фары дальним светом. Накануне прошел дождь, но он явно вообразил себя одним из тех самых первых покорителей Дикого Запада, у которых между ног болтается дикий жеребец, а в руке слегка подрагивает карабин. Эта мексиканская реинкарнация Дикого Билла с пробуксовкой привезла нас прямо между взлетной и посадочной полосой. Да там и застыла. Колеса красного пикапа беспомощно прокручивали вокруг себя комья сырой земли. Водитель беспомощно сжимал руль. Это был провал. Произвести впечатление на иностранных журналистов не удалось.

Гринго, конечно, вежливо, попросили слезть с лошади. И мы покинули палубу тонущего корабля, заплетаясь в объективах и штативах. Пикап беспомощно крутил колесами, в нескольких метрах от нас взлетали самолеты, где-то сзади барражировали вертолеты, водитель громко ругался в рацию. Через полчаса пришла помощь. Она представляла собой тяжелый грузовик пожарной службы. Его водитель, судя по всему, тоже смотрел вестерны, поэтому смело ринулся в трясину приключений. Приключения увлекли его, затянули и не захотели отпускать. Этот грузовик тоже застрял.

Проблема была небольшой, но существенной. Вторая машина была уже совсем рядом со взлетной полосой. И, видимо, это нарушало если не средневековую концепцию конкистадоров, то какие-то правила безопасности уж точно. Это было понятно по переговорам, которые работники аэропорта активно вели с помощью своих раций. Я совсем не знаю испанский, но эмоции понимаю прекрасно. Первое, чему учат журналистов, – это понимать эмоции. Всегда важно знать, когда убегать. К сожалению, бежать в данном случае было некуда. Самолеты взлетали и садились. Мексиканцы ругались. И я с усталым видом за всем этим наблюдал.

Третьей машиной оказался тягач для самолетов. Такие обычно буксируют самолеты нелюбимых авиакомпаний подальше от терминала. Чтобы пассажиры мучились в сомнениях в ожидании рейсового автобуса. Эти автобусы еще специально подают без сидений. Ну, или сидений там два с половиной, это для того, чтобы пассажиры из-за них переругались. Так вот, троса у тягача, разумеется, не оказалось, поэтому машины решили связать пожарным шлангом. Кажется, приземлявшиеся самолеты из-за нас отправляли уже на другую полосу. Кажется, я уже забыл о своей привычной усталости. 

Нам не дали дождаться счастливого финала этой драмы. Драма, судя по переговорам, была нешуточной. Я рассчитывал, что кто-то не выдержит и выхватит пистолет из кобуры, но, наверное, при иностранцах все постеснялись проявить свой латиноамериканский темперамент. После того, как мы уехали, наверняка была пальба и прочие веселые штуки. Я-то ситуацию всецело понимаю. Если бы у меня был кольт восемнадцатого калибра, а начальник бы мне вежливо сказал, что я малость не компетентен, раз поехал по грязи после дождя, я бы не задумываясь ответил ему: «Знаете, вы для меня не авторитет, а скорее говно», – и всадил бы ему пулю в лоб. Прям промеж его удивленных глаз. Ну, теперь вы понимаете, почему меня постоянно отсылают в командировки.

У этого дня, кажется, был счастливый финал. Нас эвакуировали с территории бедствия. Уже на другом пикапе, белом. И я вновь представлял себя Безумным Максом. И вновь не хватало станкового пулемета на капоте. Я вообще не понимаю, почему меня назвали Сергеем, а не Максом, спрошу как-нибудь у родителей. Нас ждал «Сухой Суперджет», чтобы полететь дальше, в Лос-Кабос. Разгоняясь по взлетной полосе, он нервно вибрировал и внушительно гудел. Я смотрел в иллюминатор и искал глазами наш красный пикап. Я знал, что пикап еще там, но не увидел. Видимо, сильно устал.

Сергей Дик – непрофессиональный фотограф, непрофессиональный путешественник и старающийся не изменять своей профессии журналист.

«В поездках я стараюсь притвориться камнем, деревом или какой-нибудь заезжей звездой. В конце жизни планирую написать книгу. Некоторые главы уже написаны в моем ЖЖ».

 

Читайте также:

Блоги Сергея «Антверпен: город, где приятно гулять и по улицам, и по магазинам» и «Нью-Йорк: первое впечатление»