Впервые увидев Дворец Гарнье – а именно так называется центральное здание, которое вместе с Оперой Бастилии формирует Парижскую национальную оперу, – чувствуешь себя Пьером, героем повести Эмиля Золя «Три города», который измученно и растерянно смотрит на перекресток, «где бьется сердце города, которое посредством близлежащих авеню кровоснабжает все остальные кварталы». И говорит Пьер об Опере, «покрытой огромной и таинственной тенью, от которой Аполлон, сидя на самой верхушке фасада, охраняет единственный оставшийся луч света».
С 1898 года, когда была написана повесть, ничего, пожалуй, не изменилось. Слева – бульвар Капуцинок, где в доме №14 братья Люмьер впервые показали свое кино, справа – бульвар Итальянцев, а в центре – Опера Гарнье, куда настоящие аристократы, как оказывается через центральный вход никогда не заходили. По следам не-буржуазии направляюсь на угол улиц Обер и Скриб, где гид-конферансье Гвенель и начинает наше закулисное путешествие.
Законы социального неравенства
Строилась Опера по всем законам социального неравенства. Изначально было предусмотрено два входа: для постоянных посетителей, парижской элиты, и для обычных гостей, буржуазии и провинциалов.
«Обычный билет тогда стоил бы около 100 евро, а стоимость абонемента измерялась бы вообще в тысячах. Но посетителей это нисколько не смущало: из 2200 гостей 1800 относились к группе постоянных», – рассказывает Гвенель.
Второй вход был еще нужен, чтобы избежать пробок у центрального, где повозки VIP-гостей просто не помещались. Но Дворец Гарнье, как оказывается, понадобился императору Наполеону III и его жене Евгении совсем по другой причине. Дело в том, что в 1858 году по дороге в Оперу Ле Пелетье на них было совершено покушение. Императорская чета не пострадала, но прежнюю Оперу, в которой на картинах Дега кружились танцовщицы, посещать отказалась. Поэтому и поручила барону Осману в проект реконструкции Парижа добавить еще и безопасный центр их досуга. При таких обстоятельствах в 1875 году в столице открылся Дворец Гарнье, который заменил забытую элитой и к тому времени сгоревшую в пожаре Ле Пелетье.
Шарль и Дворец его Гарнье
Архитектора выбирали всем Парижем, посредством конкурса, победить в котором должен был местный Растрелли, Эжен Виолле-ле-Дюк, которого в этой роли практически лично утвердили император с супругой. Но победил особо никому не известный 35-летний Шарль Гарнье, лауреат Большой римской премии, который только вернулся из Греции. До этого он учился в Италии, но еще ничего не успел соорудить. Опера, случайно попавшая Шарлю в руки, стала воплощением всех его разностилевых амбиций.
И с этим не поспоришь. Впервые попадая в Оперу, закрытый вход которой напоминает Египетский зал Лувра и не имеет ничего общего с остальным декором здания, зрители видели ротонду и люстру с фигурами знаков Зодиака, сторон света и яркой подписью «Жан-Луи Шарль Гарнье, архитектор». Когда эти же посетители шли в бальный зал и приглашали танцовщиц на тайные рандеву, свысока на них смотрели мраморные бюсты Гарнье и его супруги. Когда выходили передохнуть в небольшой коридор, рядом с фигурами плиточников, сантехников, газовщиков на стенах они видели странную надпись на греческом, смысл которой не менялся: «Жан-Луи Шарль Гарнье, архитектор».
«Самое забавное, что, по словам греков, в этой знаменитой надписи очень много ошибок, но намерений Гарнье это, конечно, не меняет. Он просто хотел увековечить свое участие в проекте, хотя и называл это помощью юным скульпторам и художникам, которые его в элементы декора и инкрустировали», – объясняет Гвенель.
Помог он и зарубежным специалистам, которых пригласил из Италии для создания мозаики, став одним из первых французских работодателей, приобщивших иностранную рабочую силу к труду. Поэтому не удивительно, что в общей сложности на ее строительство, в расчете на сегодняшний день, ушло 300 млн евро, что по меркам того времени соответствовало стоимости королевских резиденций. Из-за этого, собственно, пресса и придумала ей новое название – Дворец Гарнье, которое со страниц газет незамедлительно перекочевало в парижские бары, резиденции и салоны.
Учитывая, что на момент официального открытия Оперы Франция снова стала республикой, участие главного императорского архитектора в ее инаугурации оставалось под большим вопросом. В итоге на открытие Шарля Гарнье и его супругу все-таки пригласили, но при этом обязали заплатить 120 франков – вроде как за аренду ложи на третьем этаже. Но в тот вечер главный архитектор был обеспокоен далеко не этим. Вот как об этом писали в номере газеты Le Figaro от 6 января 1875 года: «В коридоре один з друзей Мсье Гарнье подошел к нему и очень тихо, почти на ухо, спросил:
– Вы знаете новость?
– Какую?
– Вы теперь офицер Ордена Почетного легиона.
– Да, мне говорили. Но я также знаю, что с моими сотрудниками поступили не так щедро, как со мной, и это меня огорчает».
С коллаборационизмом и сменой власти связана также и другая история, времен Второй мировой войны. Когда в июне 1940 года Париж оккупировали немцы, директор Оперы Жак Руше не желал сотрудничать с нацистами и серьезно намеревался уйти с должности. И даже почти это сделал, но остаться его уговорили подчиненные. Поэтому совсем не удивительно, что французская классика все чаще и чаще появлялась в репертуаре, оперы Вагнера заканчивалась фрагментами Марсельезы, а сотрудники еврейского происхождения теряли документы и из Рубинштейнов превращались в Рубо.
Участники французского Сопротивления при Руше становились музыкантами оркестра, а танцоры, чтобы избежать поездки в трудовые лагеря, вместо 40 выходили на пенсию только в 45 лет. Немцы же этого вроде бы и совсем не замечали и продолжали вдохновляться «нацистскими» крестами на паркете близ лож Дворца Гарнье. К свастике они, конечно же, никакого отношения не имели – это были старинные индийские символы. Правда, от обвинения в нацистском коллаборационизме после освобождения Парижа мелкие проделки директора Руше не спасли и своего места он все-таки лишился.
В стиле Наполеона III
«Весь интерьер Дворца Гарнье, возведенного в никому ранее не известном экстразолотом и помпезном стиле Наполеона III, – это посвящение богу Аполлону, то есть красоте, Солнцу и искусству», – Гвенель отводит меня от «немецко-индийских» крестов и как раз собирается объяснить, почему на центральной лестнице ползет саламандра, Орфей на стене играет на контрабасе, а ангел-Шагал летит на потолке.
Интересно, что, хоть Опера Гарнье и построена в стиле Наполеона III, сам император, в силу исторических обстоятельств, никогда в ней не был. А ввиду того, что правительство Республики не видело необходимости в дополнительных расходах, большая часть декора Дворца создавалась непрофессиональными скульпторами, что на общий вид и идею, однако, никак не повлияло.
Так как Опера Гарнье строилась в первую очередь для знати, учитывалась ее потребность в социальной жизни и отдельных помещениях. Так, например, всем знакомая Большая лестница, широкая, освещенная и окруженная зеркалами, была спроектирована так, чтобы а) дамы в бальных платьях диаметром 1,5 м могли на ней разминуться; б) продемонстрировать свои украшения; в) поправить макияж и прическу.
Элита нуждалась еще и в тотемной защите. Именно поэтому, а еще чтобы спрятать совсем не наполеоновские газовые трубы, на главной лестнице появилась саламандра, которая, перекусывая их, защищала Оперу от пожаров.
Ангел, призраки и ложи
Но не смогла защитить от фантомов, которые обитали в ее подземельях. Об одном из них, Эрике, писатель Гастон Леру написал роман, Эндрю Ллойд Уэббер поставил мюзикл, где главная героиня Кристин убеждает себя и зрителей, что «Призрак Оперы точно здесь».
А был ли фантом? Легенда появилась в первую очередь благодаря рабочим и местным жителям, так как первые на протяжении шести месяцев ночью очень громко пытались утихомирить подземные воды, а вторые на утро обвиняли в этом грохоте призраков. К слову, водный резервуар под Дворцом Гарнье никуда не исчез и в случае пожара должен пригодиться.
Существует также история об архитекторе с изувеченным лицом, который строил Оперу, после жил там и из-за неразделенной любви к хористке заточил себя в одном из подземелий.
Все эти легенды, а также сюрреалистичная картина с Орфеем (ее можно найти возле Большой лестницы), который вместо лиры играет на контрабасе и музыкой пускает в пляс тигров, и вдохновили Гастона Леру создать своего Ангела музыки, который учит петь юную вокалистку Кристин, бросается люстрами и владеет своей ложей номер 5. Она, к слову, даже сегодня носит его имя.
Ложу Фантома мне посетить не удалось, но зато я побывала в другой, из которой открывается вид на зрительный зал и плафон, расписанный Марком Шагалом.
«Когда в 1963 году министр культуры Андре Мальро пригласил белорусского авангардиста обновить плафон наполеоновской Оперы, кто только его не критиковал. Два года назад, например, одна из зрительниц и вовсе своими возгласами и возмущением от работы Шагала чуть не сорвала спектакль. Но что же он такого сделал?
«Шагал поделил плафон на цветные сектора, изобразил сцены из таких произведений как «Лебединое озеро» и «Тристан и Изольда», разбавил все парижскими монументами и собой в виде ангела, который с букетом цветов направляется в Оперу», – резюмирует Гвенель.
В зрительном зале Дворца Гарнье, кроме ангелов-шагалов и призраков, до сих пор обитают император с императрицей – правда, только в виде параллельных лож, декор которых отличают пикантные детали. Так, например, если ложу императора украшают фигуры полураздетых дам, то вокруг мест его супруги они и вовсе голые, чтобы глава государства ни в коем случае не заскучал.
Есть в Опере и президентская ложа, номер 39, попасть куда может любой желающий при наличии 150 евро. Это касается и ложи Призрака, посмотреть с ним представление тоже разрешается.
После спектаклей светский Париж особенно любил посещать ресторан Дворца Гарнье, где подавали кофе, сорбет и апельсины – одни из самых дорогих продуктов того времени. О них сегодня напоминают только гобелены, а во времена Шарля Гарнье факт благоухания цитрусовыми говорил об одном – богатстве. Собственно, как и посещение Оперы.
Выйдя из Дворца Гарнье и попрощавшись с гидом, мне очень захотелось сочных заморских апельсинов. Сегодня они ни о чем не говорят, но как и прежде оставляют приятный шлейф. У кого-то он ассоциируется с Новым годом, а у меня теперь – с Оперой и Парижем, где золото, Наполеон и Аполлон умудряются сосуществовать.
Олеся Титаренко, журналист
Туристическое страхование часто воспринимается как дополнительная трата средств, которой можно избежать. Однако, это ошибочное представление,…
Открытие учетной записи на игровой площадке обычно вознаграждается подарком. Иногда клиенту для этого достаточно завести…
В мире виноделия существует напиток, который завоевал сердца многих гурманов своим уникальным вкусом и ароматом.…
Рынок азартных развлечений в Украине активно развивается, что заметно по регулярному пополнению списка легальных онлайн-казино.…
Туризм ради игры становится всё более популярным среди путешественников по всему миру. Казино уже давно…
Рассказываем о бонусах Vbet. Мы расскажем о разных видах поощрений - как стандартных для всех…