Хроники Антарктического рейса. Часть 1. Отход
Отход – это не понятие из области бытия и смерти, хотя в каком-то смысле отход судна для членов его экипажа – это действительно переход в другое измерение.
Антарктический рейс готовился очень долго. Это в общем-то не странно для полугодовых рейсов, однако антарктический отличился особенно. Программа была рассчитана на 180 суток, и примерно столько же ушло на подготовку.
Самое оптимальное время для запланированных работ в южных полярных широтах — антарктическое лето, которое примерно совпадает с началом нашей зимы. Однако получилось так, что подготовка к рейсу закончилась лишь к середине декабря, то есть мы пропускали практически половину теплого сезона. Именно поэтому с отходом нашего научно-поискового судна «Ихтиандр» сложилась ситуация, когда нарушались все мыслимые и немыслимые, писаные и неписаные морские правила.
Одно из этих правил гласит, что судно не должно уходить в море ни в пятницу, ни в понедельник. Именно поэтому мы, собравшиеся на борту члены экипажа, были уверены, что в пятницу, 17 декабря 1982 года, мы в рейс не уйдём, а после посиделок на борту нам опять дадут отбой — как минимум на выходные.
Каким же было наше удивление, когда в пятницу, в 15:15, всех посторонних попросили покинуть борт судна, и «Ихтиандр» отвалил от стенки причала. На берегу нас провожали человек 10-15, что было очень необычно: добрую сотню моряков всегда провожает огромная толпа, а тут!..
В каюте №35 мы жили втроем: гидробиолог Миша, ихтиолог Сергей и я, морской геолог. В те славные времена мы, молодые парни, уходили в море на полгода не иначе как пропитавшись алкоголем. В этот раз все было иначе.
Это был своеобразный протест против нарушения администрацией нашей «конторы», как мы называли Конструкторское бюро по подводным исследованиям, незыблемого правила морской практики: не уходить в море на полгода в пятницу, после обеда, когда наши родные и близкие ещё на работе и не могут приехать в порт, чтобы проводить нас в рейс. Поэтому, когда экипаж гулял вовсю, обитатели нашей каюты сидели абсолютно трезвые.
Когда на судне начался таможенный осмотр, к нам в каюту почти сразу заглянули с вопросом: «А что у вас, ребята, в рундуках (рюкзаках)?» И мы сразу поняли, что нас заложили. Конечно, когда весь «пароход» гудит, эти трое сидят в каюте — и ни капли спиртного! Это же немыслимо!
Миша, как самый опытный из нас, ответил, как полагалось по правилам: две бутылки водки на каждого. Таможенники же извлекли из наших рундуков и шкафчиков примерно по шесть бутылок водки на каждого, бутылок 6-7 вина и две полуторалитровых бутылки чистого спирта. На корабельном жаргоне чистый спирт называют «шилом». Видимо, потому, что «шило в мешке не утаишь».
Нам объявили строгое предупреждение, а весь алкогольный скарб сдали в корабельный ларёк-лавку, то есть оставили на судне под ответственность первого помощника капитана (по-моряцкому «помпа»). По возвращении в Севастополь каждую бутылку обязались выдать обратно ее владельцу. Это было самое лучшее из всех возможных для нас решений — ведь с помпой мы договорились, а через несколько месяцев в море каждая капля спиртного была на вес золота.
Вот так мы ушли в море на шесть месяцев. На пути нам предстояло всего два захода по три дня в иностранные порты: Порт-Луи, столицу Маврикия, в Индийском океане, и только через 3 месяца – в Рио-де-Жанейро, о котором грезили многие во времена Советского Союза.
В скором времени читайте продолжение рассказа на сайте «Вокруг света. Украина»
Все фото автора
Читайте также:
Попугай в мешке: история удивительного морского приключения
Украинская экспедиция наконец отправилась в Антарктиду
На украинскую антарктическую станцию заглянул огромный тюлень
